О вызовах политике Турции в Центральной Азии
Комментарий Центра АРВАК, 22.04.2025
04.04.2025 по итогам прошедшего с Самарканде саммита «Центральная Азия – ЕС» лидеры Казахстана, Узбекистана и Туркменистана подписали совместную декларацию в которой, в частности, подтверждается поддержка резолюций ООН N541(1983) и N550(1984), которые осуждают провозглашение непризнанной т. н. «Турецкой Республики Северного Кипра» (ТРСК) и призывают все страны не признавать ее. Помимо прочего, тюркские республики Центральной Азии подтвердили свои намерения установить прямые дипломатические отношения с Республикой Кипр в целях сближения с Евросоюзом. Астана, Ташкент и Ашхабад уже договорились с Никосией о повышении уровня дипломатических отношений и открытии посольств.
Новость стала сенсационной, учитывая ставшие привычными за последние несколько лет интеграционные программы тюркского мира, с каждым годом охватывающие все новые сферы жизнедеятельности стран-членов Организации тюркских государств (ОТГ). Главным маркером неожиданности случившегося следует считать реакцию именно в Турции, общество и власти которой, очевидно, были застигнуты врасплох этим документом. Как можно судить из отзывов в турецких СМИ, на протяжении последних лет Анкара последовательно проводила политику монетизации интеграционных достижений в рамках ОТГ в мощный политический актив, однако названное событие показало, что «братские страны Центральной Азии предали турок при первой же возможности». Следует догадываться, что именно вопрос Северного Кипра должен был стать одним из главных пробных камней политической эффективности ОТГ на международных подмостках, продемонстрировав способность коллективного подхода и взаимопомощи в решении наиболее важных проблем друг друга. Турция ввела Северный Кипр в ОТГ в статусе страны-наблюдателя, рассчитывая на приобретение непризнанной республикой дополнительной международной площадки, легитимизирующей ее право на субъектность. Анкара определенно рассчитывала на понимание тюркских стран, ожидая, что в перспективе именно с Центральной Азии начнется признание суверенитета ТРСК. Однако тюркские республики продемонстрировали неожиданный разворот от турецкой стратегии по Кипрскому вопросу, причем сделали это не поставив в известность Анкару, которая, как казалось, уже имела достаточно рычагов влияния на концептуальные внешнеполитические решения центральноазиатских тюркоязычных республик.
Случившееся, прежде всего, свидетельствует о том, что Турция в представлении центральноазиатских стран на данный момент достигла максимально допустимой степени интерференции в регионе, переход за которую тюркским республикам грозит утратой самостоятельности. На фоне процессов в ОТГ по переходу на единый алфавит, учебные программы, научно-исторические стандарты и уже озвученное Анкарой желание внедрить единый государственный язык для всех членов, их концептуальное решение по Кипру призвано уравновесить культурно-цивилизационную экспансию Анкары, последовательно принимающую формы геополитического вмешательства во внутренние дела Центральной Азии и во внутриполитическое поле каждой страны-члена ОТГ по отдельности.
В свое время Турция получила доступ к указанному региону по причине стремления тюркских республик нейтрализовать избыточное влияние постсоветской России на регион и сбалансировать интенсивное внедрение в Центральную Азию КНР. Центральноазиатские республики нуждались в интеграционном формате для более эффективного коллективного маневра между геополитическими центрами, один из которых стремился удержать «среднеазиатское наследие» СССР в зоне своих традиционных интересов, другой – приобрести выгодный плацдарм для дальнейшей политико-экономической экспансии на континенте. В фундамент интеграции ожидаемо была заложена этническая и языковая идентичность тюркских республик, потенциально обеспечивающая скрепы общности этих субъектов, несмотря на массу противоречий и исторических конфликтов между ними.
Идея получила жизнь не без помощи коллективного Запада, назначившего Турцию оператором проекта и снабдившего ее необходимой политической поддержкой. В течение трех десятилетий программа «возрождения тюрского мира» должна была нарастить на фундаменте этноязыковой идентичности культурно-цивилизационное родство, отсутствующее или, точнее, утраченное в силу исторического расхождения векторов развития Османской Турции и родственных народностей Центральной Азии. Суммарно же этноязыковая и культурно-цивилизационная интеграция должна была привести к геополитическому союзу тюрок под главенством Анкары и под эгидой США и Великобритании, с целью создания нового мощного геополитического фактора, способного разрушить игру РФ и КНР по установлению гегемонии в богатой ресурсами и имеющей стратегическое местоположение в Азии регионе. Таким образом, Содружество тюркских государств (СТГ), впоследствии переименованное в ОТГ, со временем переросло в концептуально новую структуру, с претензией на геополитическое соперничество с Москвой и Пекином. В международном закулисье проект более известен под названием «Великий Туран», и он более точно отражает цели и способы Турции распространить свое влияние на Южном Кавказе и в Центральной Азии.
Однако теперь демонстративное пренебрежение тюркскими республиками одной из наиболее болезненных для Анкары проблем отчетливо свидетельствует, что проект ОТГ терпит серьезные осложнения, возможно, могущие в дальнейшем вылиться в политический кризис организации. Астана, Ташкент, Ашхабад, тем самым, впервые за годы существования интеграционного процесса отважились в коллективном формате пойти наперекор турецкой воле и, фактически, сыграть против ее национальных интересов. Это может свидетельствовать о том, что кроме тяготения соблюдением турецких интересов, центральноазиатские республики также чутко чувствуют признаки изменения глобального баланса сил как в их регионе, так и на Евроазиатском континенте в целом. Украинский конфликт значительно ослабил позиции РФ в Центральной Азии, а вновь начатая администрацией Д. Трампа «мировая санкционная война» создала предпосылки для сближения ЕС с КНР. Речь идет как о возросшей значимости для Брюсселя китайского мегапроекта «Один пояс, один путь», так и возможности «дотянуться» до богатой ресурсами и демографическим потенциалом Центральной Азии, экономическую экспансию в которой Китай проводит на протяжении многих лет.
По сути, ЕС теперь уже в отдельности от США стремится стать новым важным игроком на центральноазиатской площадке и готов в этой инициативе полностью опереться на Пекин. Теоретически это предполагает новый баланс сил, с заполнением освобождаемого РФ пространства и вынуждением Турции основательно потесниться в регионе. Для Анкары складывается неблагоприятная диспозиция в Центральной Азии, где стремление к большей самостоятельности местных элит, помноженное на финансово-экономическую активность конкурирующих туркам глобальных игроков нивелируют шаги Анкары по расширению пространства своего непререкаемого влияния.
Турция на протяжении долгих лет последовательно инвестировала в программы по установлению культурно-цивилизационных связей с тюркскими республиками, в образовательные и религиозные интеграционные проекты, в политические инициативы, направленные на сакрализацию «исторической общности народов «Великого Турана»». Однако ее «мягкой силе» объективно не хватило финансово-экономической компоненты, как показывает международный опыт, являющейся самым эффективным методом скрепления партнерства и союзнических отношений.
Турция проигрывала и России, и, главным образом, Китаю в экономическом освоении Центральной Азии и в инвестиционной политике. И это объективная данность, поскольку Анкара не обладает финансово-экономической мощью, сопоставимой с ее геополитическими амбициями. Теперь же у тюркских республик Центральной Азии появился новый финансовый источник в лице консолидированных инвестиционных фондов ЕС, готовых осуществить большие вложения в развивающиеся экономики Казахстана, Узбекистана, Киргизии, Туркменистана и Таджикистана. Не случайно, что на саммите в Самарканде глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен объявила, что ЕС подготовил для стран Центральной Азии первый пакет инвестиций на €12 млрд в рамках программы Global Gateway («Глобальные ворота») и перечислила 4 приоритетных направления для сотрудничества: Транскаспийский транспортный коридор, критически важное сырье (углеводороды, редкоземельные металлы), «зеленая энергетика» и цифровая связь. Это существенное подспорье странам региона, которое в будущем будет только увеличиваться, если центральноазиатские столицы будут учитывать и работать в русле геополитических приоритетов ЕС. Фон дер Ляйен практически прямо дала понять партнерам, что для Брюсселя крайне важна политическая составляющая заключенной сделки, дословно заявив, что Европа в обмен на инвестиции ожидает от центральноазиатских республик углеводороды, редкоземельные металлы и «политический диалог». Именно в качестве подтверждения своей готовности к выполнению последнего условия 3 тюркские столицы подписали коммюнике о непризнании так называемой «Турецкой Республики Северного Кипра», что стало сильным ударом по самолюбию «братской» Анкары и ее далеко идущим планам.
Произошедшее следует считать крупным проигрышем Турции, не сумевшей выдвинуть тюркским республикам свои условия включения ЕС в большую региональную игру. Возможно, все же, что такие условия были выдвинуты, однако союзники по ОТГ сочли их принятие иррациональным в условиях конкурентной борьбы в мире за приток европейских инвестиций. В противоположность тому, европейская солидарность вновь продемонстрировала свою эффективность. Очевидно, что коммюнике о признании центральноазиатскими республиками суверенитета и территориальной целостности международно признанной Республики Кипр стал результатом эффективной работы Афин и Никосии, давших свое согласие на инвестиционную программу ЕС в тюркских государствах единственно с условием соблюдения греческих интересов. В широком же смысле, Брюссель нанес удар не только по «кипрскому кейсу» политики Турции, но и по «турецкому видению» проекта «Великий Туран», показав, насколько хрупка солидарность ОТГ и насколько она неконкурентоспособна в условиях усиливающегося давления и экономической экспансии богатых и сильных игроков в регионе Центральной Азии.
