Новая стратегия национальной безопасности США и Южный Кавказ

Комментарий Центра АРВАК, 20.12.2025

Концептуальный отход от глобальной гегемонии и ревизия внешнеполитических доктрин

Администрация президента США Дональда Трампа подготовила и опубликовала «Новую стратегию национальной безопасности». Представленный 04.12.2025 33-страничный документ, по мнению большинства профильных экспертов, носит парадигмальный характер. В нем четко обозначена концепция отхода нынешней администрации от внешнеполитической доктрины, доминировавшей в Вашингтоне со второй половины XX века. Авторы документа фактически признают ограниченность ресурсов США для поддержания монополярной модели мироустройства, констатируя «переоценку собственных возможностей» в постбиполярный период. Согласно положениям Стратегии, стремление к тотальному глобальному доминированию и вмешательство во все периферийные конфликты ведут к распылению ресурсов и отсутствию устойчивых позитивных результатов. Опубликованный документ в определенной степени коррелирует с «Доктриной Монро», однако не предполагает полного ухода США из прежних зон глобального присутствия. Вместо этого Западное полушарие рассматривается как особое и неприкосновенное пространство безоговорочной гегемонии Вашингтона, которая не должна быть оспорена никаким иным мировым центром силы – ни в военно-политическом, ни в экономическом измерении.

Деидеологизация внешней политики и принцип регионального делегирования

«Новая стратегия» постулирует необходимость более осторожного отношения США к государственному суверенитету и внутреннему политическому устройству стран мира. Документ косвенно фиксирует отказ от концепции активного интервенционизма и от практики принудительной трансформации политических систем, основанной на навязывании американских ценностей и модели западных демократий. Для авторов «Стратегии» важен не тип общественно-политического строя «проблемных стран», а возможность их трансформации в надежных партнеров и союзников США без учета специфики их политического уклада и ментально-цивилизационных предпочтений.

Еще одним существенным новшеством документа следует считать намерение более широкого делегирования сильным региональным союзникам и партнерам США прав и обязанностей по поддержанию порядка в зонах «своей ответственности» с целью недопущения появления «доминирующих противников». Вашингтон намерен перераспределить часть влияния на региональном уровне в пользу союзных государств при условии сохранения баланса сил, исключающего угрозы региональным и глобальным интересам США.

В целом данные тезисы не свидетельствуют об отказе США от статуса ведущей мировой державы, диктующей правила игры. Речь идет об оптимизации ресурсов для эффективного управления геополитическими процессами посредством использования новых инструментов влияния в тех регионах, где США по определению не могут отказаться от своих стратегических интересов. Передача части функций региональным «операторам» («младшим союзникам») рассматривается как вынужденная мера, обусловленная ростом их амбиций и необходимостью минимизации издержек Вашингтона на их жесткое сдерживание. Данный фактор также является существенным, однако специалисты уделяют ему недостаточно внимания, рассматривая «Новую стратегию» США исключительно в контексте противоборства с ключевыми конкурирующими державами на мировой арене. Между тем сдерживание стремящихся к большей самостоятельности союзников в поле своего жесточайшего контроля требует от Вашингтона не меньших усилий и ресурсов, и в сложившихся условиях предоставление им большей – хотя и во многом условной – геополитической самостоятельности является вынужденной мерой.

Кризис евроатлантической солидарности и стратегическая переориентация на Китай

Несмотря на инновационный характер, Стратегия не меняет фундаментальную цель США. Статус «революционной» она получила во многом благодаря радикальному пересмотру подходов администрации Трампа к европейскому и российскому направлениям внешней политики. В этом плане документ, по оценкам ряда авторитетных западных СМИ, действительно «шокировал» как международное сообщество, так и американскую общественность. В «Новой стратегии» документально зафиксированы тезисы Дональда Трампа о системной деградации Европы как историко-политического, цивилизационного и экономического центра силы. В качестве статистического подтверждения снижения роли Старого Света в глобальной политике приводится сокращение доли континентальной Европы в мировом ВВП с 25% в 1990 году до 14% в 2025-м. Однако наиболее угрожающими представляются вопросы ценностного разложения европейской цивилизации и неспособности ЕС удерживать в равновесии собственную громоздкую конструкцию. «Новая стратегия» более не считает целесообразной доминирующую роль США в обеспечении безопасности ЕС, допускает стагнацию процесса расширения НАТО и рекомендует «помочь европейским странам встать на собственные ноги и действовать как группа суверенных государств, в том числе путем принятия на себя основной ответственности за собственную оборону, без доминирования какой-либо враждебной державы». Документ практически напрямую указывает на то, что ЕС не выдержит «исторического экзамена», если продолжит политику ухода от национальной идентичности и подавления суверенитета как государств-членов интеграционного проекта, так и стран, находящихся в зоне геостратегических амбиций Брюсселя. Особо значимым является положение, рекомендующее ЕС отказаться от восприятия России как «экзистенциальной угрозы», тем самым косвенно подтверждая признание за Москвой права обозначать и отстаивать свои интересы в зонах традиционного исторического присутствия.

Реабилитация РФ как инструмент сдерживания КНР

Официальные круги РФ отреагировали на Стратегию сдержанно; вместе с тем исключение России из перечня экзистенциальных угроз вызвало позитивный резонанс в определенных политических кругах и экспертном сообществе страны. В контексте украинского кризиса и активизации мирных инициатив США тезисы документа подтверждают стремление Вашингтона к установлению долгосрочного баланса интересов в Восточной Европе, исключающего перспективу прямого военного столкновения России с коллективным Западом. Тем самым администрация Д. Трампа дистанцируется от радикальных кругов европейских элит, настаивающих на продолжении военного противостояния и форсированном вступлении Украины в НАТО, в нарушение положений устава организации, что чревато перерастанием конфликта в более масштабную войну с Россией. Экспертные круги склонны считать, что Д. Трамп и его команда существенно ослабляют давление на Россию, вынуждают Брюссель пойти на конструктивный диалог с РФ и переносят свое стратегическое внимание на Индо-Тихоокеанский регион с целью сдерживания «китайской угрозы». Именно в этом заключается квинтэссенция Стратегии: реабилитация России как второстепенной угрозы ради концентрации усилий на военно-экономическом противодействии КНР. Упоминание Тайваня и Тайваньского пролива в качестве зоны приоритетных интересов США свидетельствует о намерении остановить длящийся уже третье десятилетие процесс укрепления геополитических и геоэкономических позиций КНР как глобального полюса силы. Тем самым документ отражает неоднократно озвученную Д. Трампом идею о необходимости прекращения процесса «выталкивания» РФ из орбиты западной цивилизации, к которой она принадлежит исторически, политически и ментально, и не провоцировать ее на союз с КНР, который может обернуться для США утратой доминирующих позиций в мире.

Южный Кавказ в системе региональных «держав-операторов»

«Реабилитация» России и новая концепция опоры США на региональных союзников ,с делегированием им части своей ответственности предполагает, что изменения не обойдут стороной и Южный Кавказ. Хотя данный регион не фигурирует в Стратегии в качестве обособленного кейса, он рассматривается в контексте масштабного ближневосточного вектора американской политики. Данное стратегическое направление характеризуется приоритезацией интересов безопасности Израиля, а также поиском новых форматов регионального управления. Иран по-прежнему признается «дестабилизирующей силой» Ближнего Востока; вместе с тем сам регион признается утратившим свою прежнюю стратегическую значимость для США в свете новой политики диверсификации энергетических ресурсов. США, согласно положениям «Новой стратегии», будут наращивать разработку и экспорт «собственных» энергетических ресурсов, что автоматически снизит значимость ближневосточных ископаемых запасов для западной и мировой экономики в целом. С учетом этого Ближний Восток, по всей видимости, превратится в одну из тех геополитических зон, где США будут стремиться минимизировать свою активность, передавая часть своего функционала региональным союзникам. Документ прямо не указывает потенциальных претендентов на подобные роли, однако можно предположить, что речь идет прежде всего об Израиле, Турции и, возможно, Саудовской Аравии, на которые будет возложена ответственность за порядок в регионе и соблюдение баланса. Обладая значительным опытом партнерства в качестве традиционных союзников США, данные региональные акторы одновременно обременены комплексом накопленных взаимных противоречий. Подобный антагонизм создает условия для интенсивной конкуренции, что позволяет Вашингтону выстроить многоуровневую систему сдержек и противовесов, необходимую для сохранения статуса верховного арбитра в регионе.

Гипотетически аналогичная система должна сформироваться и на Южном Кавказе, где Вашингтон, с одной стороны, предоставит Анкаре возможность более самостоятельных действий в контексте региональных интересов Турции, а с другой — в соответствии с новой Стратегией — не станет оспаривать историческое право России на отстаивание собственных интересов в регионе. Кроме того, на Южном Кавказе по объективным причинам сохранится и фактор Ирана, тогда как израильское влияние, судя по всему, будет только возрастать (прежде всего в Азербайджане), что в комплексе также обеспечит США возможность арбитража конкурентной борьбы лояльных (и не очень) Вашингтону региональных держав. В долгосрочной перспективе подобная конфигурация сил на Южном Кавказе способна повысить эффективность реализации американских интересов в регионе и обеспечить результаты, существенно превосходящие текущие показатели. Прежде всего будет торпедирована повестка стратегического сближения России и Ирана, ставшая для обеих стран вынужденной мерой в условиях усиливающегося давления Запада и геоэкономической изоляции. При этом, несмотря на демонстративное признание права России на сохранение масштабного многоуровневого присутствия на Южном Кавказе, ее реальные возможности в регионе будут существенно ограничены планомерным усилением военно-политического влияния Турции. В свою очередь, Анкара столкнется с существенным сопротивлением при попытках демонтажа традиционных позиций Москвы на Южном Кавказе. Подобная конфигурация сил минимизирует риски чрезмерной автономии Турции, ограничивая ее амбиции по ведению независимой геополитической игры, не согласованной с Вашингтоном. Интенсификация российско-турецкого соперничества под эгидой американского арбитража приведет к вытеснению из региона второстепенных акторов — Евросоюза (в Армении) и Китая (в Грузии и Азербайджане). Это создаст критические препятствия для полноценной реализации трансконтинентального проекта «Один пояс, один путь», который рассматривается Вашингтоном как наиболее серьезный вызов глобальному лидерству США. Учитывая потенциал данной инициативы по формированию неформального геополитического альянса государств Евразии, аккумулирующих около 40% мирового ВВП, Вашингтон стремится не допустить подобной консолидации интересов своих конкурентов. В этой связи США, вероятно, готовы делегировать Турции и России право на жесткое соперничество и раздел сфер влияния на Южном Кавказе, что позволит дестабилизировать планы Пекина по созданию в этом субрегионе ключевого логистического хаба.

Заключение: перманентная цель в новых геополитических реалиях

По мнению международного экспертного сообщества, положения «Новой стратегии национальной безопасности США» не следует воспринимать как догматическую дорожную карту внешней политики Вашингтона. История последних десятилетий демонстрирует, что различные администрации регулярно инициировали пересмотр внешнеполитических приоритетов, адаптируя их к динамике глобальных процессов и внутриполитическим трансформациям. Тем не менее, несмотря на вариативность используемых методов, стратегическая цель остается неизменной – сохранение глобального доминирования США. В этом смысле документ, подготовленный командой Д. Трампа, не меняет фундаментальную «сверхзадачу», однако предлагает революционный подход к пересмотру категорий «союзников» и «противников». Новаторство Стратегии заключается в попытке части американских элит привести национальные амбиции в соответствие с реальным балансом сил в современных мировых процессах.